<- предыдущая часть следующая часть ->
Я сидел на стуле, пока она стучала по клавишам ноутбука, изредка прикасаясь к мышке, чтобы передвинуть указатель. Я наблюдал за ее худыми руками тридцатипятилетней женщины, на которых уже успели обозначиться вены, и пытался по их напряжению угадать свой исход. Наконец, она оторвалась от монитора.
- Сейчас я позвоню одному профессору в Москву и передам ему данные прибора. Он должен подтвердить.
Она достала мобильный телефон, потом одумавшись, вышла за домашним. Через минуту я слышал гудки с обратной стороны.
- Да. Здравствуйте, Олег Павлович. Тут у меня человек с биорезонансной. Подозрение на ВИЧ. Да-да…
Она стала диктовать ему набор пустых для меня звуков.
- Да, я поняла, спасибо, до свидания.
- Родион… (у меня внутри живота появилось такое ощущение, как будто я проглотил стокилограммовую гирю и теперь там с ней кто-то занимается)
- Вы должны понять, что, как и в любой диагностике, в нашей – существует погрешность. Выборка по точности определения таких заболеваний недостаточно велика. Нужно будет, чтобы Вы прислушивались к своему самочувствию, а через три месяца сдали анализ на антитела к ВИЧ в центре СПИДа. У него практически 100% точность. Раньше трех месяцев анализ делать нельзя.
Я практически не задавал глупых вопросов. На удивление стало даже легче. Это такое садистское отношению к себе, когда больший страх позволяет отвлечься от более мелких.
С меня сняли кандалы науки, я оделся и уже возле дверей протянул ей дeньги, на что она смущенно улыбнулась, но взяла.
Позвонила мама. Я сидел на лавочке возле дома доктора и подкуривал вторую сигарету от первой.
-Да, все нормально. Да, поел. Так, ну… Я тебя тоже. Пока.
Мне резко захотелось прийти к Марине, своей бывшей, рассказать ей обо всем, агрессивно повырывать клоки жалости из ее чувственной души, но мозг пальцев дал фору мозгу сердца и я благоразумно отложил телефон подальше.
Так прошло несколько недель. Я продолжал переписываться с Юи, торчать с друзьями, писать музыку, тосковать по Марине и пытаться вернуть ее обратно силой мысли. А тридцатого мая я проснулся двадцатилетним.
Была пятница. И первой меня поздравила Марина, написав смс-ку, не оставлявшую не единого шанса.
«С д.р. самый лучший и добрый человек, которых я встречала, люби и будь любим, ты этого достоин».
Какого Харрингтона, я «самый добрый»?! Лучше бы сказала, что быдло и хам… А вот это «люби и будь любим»… Пошлость какая. Прямо святое благородство... Спасибо, мать, теперь буду. Короче настроение было испорчено с самого утра.
Днем мы поехали к бабушке нести потомственное кармическое наказание празднования в семейном кругу. К четырем часам невидимый чертик перерезал красную ленточку, подразумевая, что праздник уныния стартовал. Бабушка торжественно преподнесла мне конвертик с тремя большими блайндами моего рабочего лимита и попросила не распылять и на «девочек и алкоголь», а лучше купить что-то нужное.
На дeньги бабушки я решил купить себе поездку в такси, предварительно договорившись с Эдиком и Лешей встретиться в центре города, чтобы припить.
Уже на выходе из подъезда я остановился на одну секунду и почувствовал, что не могу дышать…
(to be cont)