<- предыдущая часть следующая часть ->

Состояние было, словно упал с качели на спину, и кто-то застилил дыхание. Через секунды 3 оно вернулось. Я сделал жадный глоток воздуха, как будто запасаясь им на случай войны. В глазах помутнело. Я взялся за столб и согнулся в коленях, представляя собой миниатюру «стриптизер на пенсии».

В кафе меня встретили друзья – Эдик и Леша, которые лучше всего делали 2 вещи – курили и молчали. Через какое-то время приехала Алиса – лучшая подружка Марины и по совместительству – моя не лучшая, но в топ 5.  На ближайшую субботу был запланирован полноценный день рождения с выездом на природу, бадминтоном, жаркой сосисок, подарками, которые я положу вечером в шкаф, и они там окаменеют на десять лет – а эти молчаливые посиделки, это в «узком кругу».

Алиса была посредником в моих связях с Мариной, сама того не зная. У нее можно было узнать как «там» у нее дела, бездарно произвести впечатление счастливости, продумывать слова, надеясь, что они будут с точностью стенографа переданы объекту обожания.  

Мы заказали бутылку шампанского, которая показалась мне в некоторой мере циничной, учитывая мое нарастающее людоненавистничество и апатию. Алиса, как всегда говорила о сладком ничем. На второй минуте этого монолога она произнесло нечто следующее:

- Марина тебе привет передавала. Она кстати переезжает в ближайшее время к этому своему менеджеру.

Я в это время, наливавший напиток азартных победителей в бокал, был сражен ее репликой в область эга настолько, что левая рука, послав в жопу головной мозг с его координацией, метнулась в сторону, зацепив с собой чашку кофе.

Правая рука синхронно, не желая допустить такого фиаско левой, автоматически метнулась в сторону падающей чашки и попыталась ее схватить, что, не смотря на ожоги, ей удалось. Это была бесконечно дибильная картина. Отовсюду смотрело так много человек, что на меня можно было продавать билеты, как на средненькую комедию с монтипайтоновским юмором.

С полной невозмутимостью поставив чашку обратно на стол, я изобразил самую неискреннюю и нервную улыбку из возможных, взял салфетку и стал медленно промокать барбекю руки.

- Родик, с тобой все нормально? – Спросила Алиса и я не растерялся.

- Да, да. Все отлично, просто сплю плохо в последнее время, знаешь, предметы иногда не замечаю, либо забываю о них. Надо переходить на нормальный режим, ну ты понимаешь, кстати, что за «этот свой менеджер»? Хороший парень хоть?

Мне хватила воздуха, чтобы произнести всю эту фразу «без единого разрыва». Эдик с Лешей сидели чуть в стороне и обсуждали как же круто я схватил чашку и вообще зрелищность этого перфоманса. Я попросил ребай кофе у официанта. Боль расползалась по руке медленно и тягуче. Я лизнул ее без каких либо на то причин. Она оказалась сладкой и пахла какао. Если бы в обществе было принято лизать друг другу руки, я бы поделился своей с гостями. Такие мысли пролетали у меня в голове, пока Алиса рождала ответ на предыдущий вопрос.

- Ну, такой. Взрослый очень. На машине. Работает в банке.

(вот сука, а я молодой, на метро и работаю инвестором маминых дeнeг в алкоголь и еду, фил зэ дифференс бэйби)

- Ммм. Я многозначительно промычал, выражая целый спектр чувств тональностью.

- Здорово наверное… Олдовый планктоша. Крутотень.

Алеся улыбнулась, и я ощутил, что она знает, что я знаю, что она получает удовольствия, видя как меня штырит от таких новостей. Вскоре она (залевеленная мной) ушла, мотивирую это тем, что «заскочила ненадолго» и мы остались втроем. Я рассказал своим молчаливым, курящим друзьям историю с ВИЧ, Мариной, пожаловался, на то, как все зае-ло и заказал русской водки. Через час молчания я был на шестнадцатом этаже опьянения.

Друзья молчали, отсутствием мимики сопереживая моему душевному состоянию. Я чувствовал себя самым одиноким на свете человеком в этой компании людей-мебели, которые в такую минуту даже не могли найти каких-то слов. В голове варились мысли о Марине, о ее зрелом клерке. Само представление того, как кто-то «чужой» прикасается к тому, что последние 3 года было «моим» навевали холод. Интересно, он уже приглашал ее к себе «посмотреть киношку»? Сколько раз они ее смотрели и в каких позах? Я протыкал этими мыслями себя глубже и глубже, загоняя в ступор. Нет, она просто не могла перестать меня любить, как перестают носить шорты осенью. Хотелось позвонить, приехать, сказать что-то безумное, переломить ход вещей – но все это было НЕЛЬЗЯ.

На седьмой стопке, мои внутренние барьеры прорвало. Эдик сидел по другую сторону столика и виновато косился в меню.

- Вот скажи, какого хера ты сейчас тут сидишь?

- В каком смысле? Голос Эдика дрогнул от неожиданности моего выпада.

- В таком, блядь, смысле. Пошел бы лучше скачал своим диалапом десятисекундный ролик и подрочил на него.

- …

- Я про то, что ты вроде как друг мне, а на самом деле – овощ. Вся твоя жизнь – это дрочка. С тобой ничего не происходит. И даже сейчас, когда мне херово, ты тупо сидишь и куришь. Тебе нечего сказать. Ты не умеешь говорить.

-…

Меня пустило в кураж.

- Каково это, Эдик быть неудачником? Трахать раз в год пьяных толстух и драконить на это следующий год?  Не иметь в жизни ни одного интереса, ничем не заниматься. Что у нас с тобой общего, а? 

Эдик и Леша были охвачены волной моей ярости и сидели вжавшись в стулья.

Я чувствовал, что совершаю непоправимую ошибку, но это почему-то еще больше меня толкало продолжать.

- Пошел бы ты, Эдик в жопу. Хватит этой херни. Друзья – это не те с кем ты пьешь и жрешь. Это значит, что нужно уметь что-то «давать». Что ты мне можешь дать? Ты в жизни полторы книжки прочел. А так сидишь и жрешь водяру за мой счет всю жизнь. Вали отсюда!

Он пытался сказать мне что-то о моем состоянии и проявлял сочувствие. Я кинул в него не то ложкой, не то вилкой, матерясь, как разбуженный бомж и представляя жалкое зрелище со стороны.  За вилкой полетела картошка фри. Уже в спину, уходящему Эдику.

- А ты чего присел? Я обратился к Леше.

- Вали следом. Сам тут посижу попраздную без ваших кислых ебел.

Он встал и молча ушел, опустив глаза, как уходят из класса провинившиеся школьники, а я остался один на летней площадке и закрыл лицо руками.